МАТЬ, ЗАЩИЩАЮЩАЯ МЛАДЕНЦА

В глуби густых лесов, где филины гнездятся,
Где листья шепчутся тревожно, где таятся
В кустах опасности, — дикарка-мать вдвойне
Новорожденного лелеет, что во сне
Трепещет на груди, и прочь бежит в испуге,
Лишь только ночь зальет ветвей сплетенных дуги
И волки в темноте завоют, чуя кровь…
О, женщины лесной свирепая любовь!


Париж! Лютеция!.. Столица мировая,
Искусством, славою и правом насыщая
Дитя небесное — Грядущее, — она
С зарей, чьи кони ржут за гранью тьмы, дружна
И ждет ее, склонясь над люлькой, с твердой верой!
Мать той реальности, что началась химерой,
Кормилица мечты священной мудрецов,
Сестра былых Афин и Рима, слыша зов
Весны смеющейся и неба, что зардело,
Она — любовь, и жизнь, и радость без предела.
Чист воздух, день лучист, в лазури облачка;
Она баюкает всесильного божка;
О, торжество! Она показывает людям,
Гордясь, мечту — тот мир, в котором жить мы будем,
Зародыш трепетный, в ком новый род людской,
Гиганта-малыша — Грядущий День! Судьбой
Ему распахана времен дальнейших нива.
Мать, с безмятежным лбом, с улыбкою счастливой,
Глядит, не веря в зло, и взор ее — кристалл,
Где отражается и светит Идеал.
В столице этой — да! — надежда обитает;
В ней благость, в ней любовь. Но если возникает
Затменье вдруг, и мрак ввергает в дрожь людей,
И рыщут чудища у дальних рубежей,
И тварь змеистая, слюнявая, косая,
К младенцу дивному всползает, угрожая, —
То мать лютеет вмиг и, ярости полна,
Парижем бешеным становится она;
Рычит, зловещая, и, силою напружась,
Вчера прелестная, внушает миру ужас!

 Брюссель, 29 апреля 1871