ГОРЕ

Шарль, мой любимый сын! Тебя со мною нет.
Ничто не вечно. Все изменит
Ты расплываешься, и незакатный свет
Всю землю сумраком оденет.


Мой вечер наступал в час утра твоего.
О, как любили мы друг друга!
Да, человек творит и верит в торжество
Непрочно сделанного круга.


Да, человек живет, не мешкает в пути.
И вот у спуска рокового
Внезапно чувствует, как холодна в горсти
Щепотка пепла гробового.


Я был изгнанником. Я двадцать лет блуждал
В чужих морях, с разбитой жизнью,
Прошенья не просил и милости не ждал.
Бог отнял у меня отчизну.


И вот последнее — вы двое, сын и дочь, —
Одни остались мне сегодня
Все дальше я иду, все безнадежней ночь
Бог у меня любимых отнял.


Со мною рядом шли вы оба в трудный час
По всем дорогам бесприютным,
Мать пред кончиною благословила вас,
Я воспитал в изгнанье трудном.


Подобно Иову, я, наконец, отверг
Неравный спор и бесполезный.
И то, что принял я за восхожденье вверх,
На деле оказалось бездной.


Осталась истина. Пускай она слепа, —
Я и слепую принимаю.
Осталась горькая, но гордая тропа —
По крайней мере хоть прямая.

 Вианден, 3 июня 1871