Николай Васильевич Гоголь:стрела звенящая в тумане

Он был невероятно скрытен. Ближайший его друг Иван Аксаков писал:" Гоголя, как человека, знали весьма немногие. Даже с друзьями своими он не был вполне  откровенен. Он  не любил говорить ни о своем нравственном настроении, ни о своих житейских обстоятельствах, ни о том , что он пишет, ни о своих делах  семейных... Разные люди знавшие Гоголя в разные эпохи его жизни, могли сообщить  о нем друг другу разные известия. Впрочем, существует несколько портретов, дающий толчок нашему воображению.
Например, известный памятник работы скульптора Томского, что установлен в 1952 году, к столетию со дня смерти писателя, на Гоголевском бульваре в Москве.
Изваянный  в полный рост, с легкой улыбкой на устах. Это Гоголь официальный, которого проходили в школе- "обличитель крепостничества", "критический реалист, чуть ли не революционер. В советские времена мистичность целого ряда произведений великого писателя, конечно же старательно не замечалась, как и многое другое, уводившее слишком далеко от "отлакированного" представления о его биографии.
В противовес официальной версии после перезахоронения праха Гоголя в 1931 году появились и упорно муссировались  не одно десятилетие жуткие слухи. До дрожи, до мурашек читающая публика боялась и хотела верить в пробуждение автора "Вия" и "Страшной мести" от летаргического сна  в могильном мраке.
Лучшим памятником Гоголю, как показало время, стала скульптура  Николая Андреева, установленная в 1907 году на Никитинском бульваре в Москве.

 В огромном гранитном кресле сидит грустный, погруженный в глубокую думу человек с остроносым птичьим профилем.

Сгорбленная фигура укутана в шинель- именно о ней писал великий последователь и страстный поклонник Гоголя Михаил Булгаков : «Укрой меня своей чугунной шинелью!» В этом памятнике- все: и величие, и трагическое одиночество гения. Постамент украшает барельеф с бесчисленными порождениями неуемной гоголевской фантазии- чиновниками, запорожцами, украинскими девчатами и парубками, причудливыми петербургскими персонажами. И надо всем этим — великая печаль самого веселого таланта, бесприютность души, слишком близко узнавшей страдание. Да и стоит этот памятник у дома №7 по Никитскому бульвару, где Гоголь провел свои последнее годы и дни. Того самого дома, из которого раздавались страшные предсмертные его крики, потому что ему, измученному жизнью, умереть спокойно не дали.

Детство Никоши.

Николай Васильевич Гоголь родился 1 апреля (по старому стилю 20 марта) 1809 года. Дата впрочем является спорной: сам Гоголь праздновал свойдень рождения 19 марта. Родители его, “статосветские помещики”, были по своему замечательными личностями. Отец- Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский- человек недюжинный, с детства сочинявший стихи, получил семинарское образование. Дослужившись до чина коллежского асессора, оставил службу и поселился в родовом имении- селе Васильевке (иначе Яновщине) Миргородского уезда Полтавской губернии. От природы Василий Гоголь был человек одаренный и для своего круга изрядно образованный, к тому же не лишенным известнрй доли романтизма. Так, он утверждал, что его женитьбе предшествовал вещий сон, в котором ему будто бы явилась Богородица и указала на младенца девочку. Черты младенца из этого сна 28 -летний Василий Афанасьевич угадал в 14- летней небогатой дворяночке Марии Ивановне Котяровской, на которой он в скорости женился.

Два старших ребенка четы Гоголей-Яновских умерли в младенчестве. Третьим родился Николай. Затем Иван... Всего у супругов родилась 12 детей- шесть дочерей и столько же сыновей, но до взрослых лет дожили только сын Никоша и меньшие три дочери . Мария Ивановна была полностью погружена в воспитание детей, из которых всегда выделяла старшего, мальчика хилого, болезненного, наделеного мучительно острым воображением. Как многие впечатлительные дети, слышал он на грани сна таинственные голоса, звавшие его по имени. Это волновало и влекло.

А чего стояла история с кошкой!

В полумраке комнаты она так напугала своим «ведьминским» взглядом маленького Никошу, что тот поймал ее и утопил в пруду. Измученный совестью он сознался в содеянном отцу, и успокоился лишь понес наказание. На вся жизнь Гоголю запомнились маменькины рассказы об адских мучениях и райском блаженстве. Уже взрослым он напишет матери, что эти разговоры «заронили в душу самые высокие мысли».

Мир, окружавший будущего писателя, был тепел и уютен, пронизан живописностью и щедростью украинской земли. Имение с пышно разросшимся садом вокруг небольшого дома, многочисленная прислуга и полторы сотни крепостных, обеспечивающих сытное и безбедное житье. Многолюдные и веселые ярмарки, проходившие в Васильевке четырежды в год. Отец, человек легкого веселого характера, деливший свое время между собственным хозяйством и управлением имением богатого родственника и соседа, бывшего министра Дмитрия Прокофьевича Трощинского, у которого Василий Афанасьевич был не только экономом но и автором пьес, постановщиком и актером домашнего театра.

Все это- детские страхи, впечатление ярмарок, дивной природы, хлебосольство до обжорства, театр вельможного родственника и пьесы отца, материнские уроки «доморощенного» богословия- во всей своей разнообразной до избыточности смеси уже ваяло великого писателя. И все отозвалось в его произведениях, в его неординарном характере и необычной судьбе.

Демократ среди аристократов.

В 1819 году десятилетнего Никошу отвезли учиться: сначала в Полтаву, в уездное училище, затем в гимназию «высших наук» в Нежин.

 Учился он неплохо, хотя и неровно, а жизнь в гимназии была веселой и разнообразной. Уже тогда начал он писать стихи и долго еще мнил себя поэтом. Кумиром Никоши был Пушкин, чьи произведения он усердно переписывал в тетрадь. Однокашники довольно единодушно вспоминали Гоголя гимназиста как  мальчика несколько болезненного, не слишком опрятного и склонного к шалостям​. Сам же  он страдал от высокомерия и насмешек детей из «аристократических» семей и держал себя среди них «демократом». И- характерная черта!- водил дружбу со слугами, любил ходить на базар в предместье, беседовать с окрестными крестьянами. Часто посещал дереветские свадьбы и прадники.

 В Гимназии с ним училисьН.В Кукольник, Н.Я. Прокопович, Е.П. Гребенка, ставшие в последствии литераторами. Следовательно, было с кем поговорить о литературе, почитать столичные журналы, да и свои начать   издавать. Так появился по инициативе Гоголя рукописный журнал «Звезда». А один из школьных товарищей, Г.С Шапошников, вспоминал: «Его веселые и сме шные рассказы, его шутки, всегда умные и острые, без которых он не мог жить, до того были комичны, что и теперь не могу вспоминать о них без смеха». Другой однокашник оцениш актерские успехи Николая в школьном театре: «Видал я пьесу «Недоросль» и в Москве и в Перербурге, но сохранил навсегда убеждение,что  ни одной актрисе не удавалась так роль Простаковой, как  играл ее шестнадцатилетний  Гоголь».

Поначалу Николай меньше всего мечтал о писательской стезе, немного- об актерской. Образование в гимназии он получил основательное- учебная программа была разнообразной и основательной.

В августе 1829  года, набрав денег взаймы  и заложив свою часть имения, 20- летний Николай отправился в свой первый -двухмесячный- заграничный ваяж, посетив немецкие города Любек, Травемюнд и Гамбург.

По возвращении юноше улыбнулось счастье. Он получил место в департаменте внутренних дел: мелкую канцелярскую работу, утомительную  и скучную. Год этой ничтожной, по словам Гоголя, службы вкупе с промозглым перербургским климатом обернулся потерей здоровья и  беспробудной тоской. Но впечатления от департаментской службы дали нам «Записки сумасшедшего» и «Шинель». П.В. Аненков, знавший в ту пору Гоголя, позднее написал о нем : «Он был весь обращен лицом к будущему». Действительно надежд молодой человек не терял, был деятелен и смог получить должность учителя  истории в Патриотическом институте. Параллельно он посещал занятия живописью в Академии художеств.

Не оставлял и писательства: в 1830-1831 годах в «Отечественных записках» выходят его повести «Басаврюк, или вечер накануне Ивана Купала» и «Страшный кабан». Сбылась и заветная мечта- он познакомился с Александром Сергеевичем Пушкиным.

Гоголь и Пушкин. Оба писателя встали рядом на Памятнике тысячелетию

 Лето 1831 года начинающий литератор провел в Павловске с Пушкиным Жуковским.

В то же время Гоголь заканчивал работу над «Вечерами на хуторе близ Диканьки». В письмах он просил мать: «Если есть какие либо духи и домовые, то о них подробнее с их названиями, делами; множество носится меж простым народом поверий, страшных сказок, преданий... Все это будет для меня чрезвычайно занимательно». «Вечера» вышли в свет осенью 1831 года и встретили восторженные отклики не только читающей публики, но и самого Пушкина: «Вот настоящая веселость,     искренняя непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия, какая чувствительность! Все это необыкновенно в нашей литературе... Поздравляю публику с истинно веселою книгой.»

 Поправились и денежные дела Гоголя. Он отправился в Москву, где навсегда приобрел друзей: семейство писателя Ивана Аксакова, професора  истории Михаила Погодина, великого актера Михаила Щепкина.   Из Москвы заехал в родную Васильевку, откуда в Петербург возвратился с двумя сестрами- Елизаветой и Анной; по специальному ходатайству Гоголь определил их в Патриотический  институт, а за учебу сестер расплачивался преподаванием. Читает Николай Васильевич  и курс средних веков в Петербургском университете. 

Петербург. Императорский университет (здание Двенадцати коллегий).

Впрочем его лекции студентов не увлекают, сам он жалуется на своих сонных слушателей и, наконец, бросает преподавание, полностью отдавшись литературной работе: “Расплевался с университетами теперь я снова свободный козак.»

В 1835 году вышли его сборники «Арабески» и «Миргород». Пришла слава- шумная, невероятная. Белинский назвал его главою литературы, главою поэтов. В это же время Гоголь пишет пьесы «Ревизор» (интригу которой, как известно ему подарил Пушкин) и «Женитьба».

Однако это все лишь расписные ширмы жизни. За ними, мучения, невидимые миру слезы, знакомые всякому творчеству, а тем паче гениальному человеку.

«Да обрекуться они неизвестности»

При всей внешней успешности, Гоголя мучили сомнения в правильности избранного пути. Он начинает ненавидеть «Вечера на хуторе близ Диканьки» именно за восторги, которые эти   истории вызвали у публики. Из письма Погодину: «Вы спрашиваете об Вечерах  Диканских. Черт бы с ними!... Да обрекутся они неизвестности ! Боже, сколько кризисов! Сколько я поначинал, сколько пережог, сколько бросил! Понимаеш ли ты это чувство быть недовольным самим собою?!!»

Тем временем в печати продолжают появляться его великие, бессмертные произведения. Все гениально, и как бриллиант сверкает каждое слово. Но и как мрачные бездны открываются, какая страдающая, больная душа смотрит с великих страниц! Недаром Иван Тургенев сказал: «Какое ты умное, и странное , и больное существо!».

Возьмем «истинно веселую книгу» «Вечера на хуторе близ Диканьки». В каждой повести есть жутковатые эпизоды, что вполне в традиции народных сказок, впрочем всегда счастливо заканчивающихся. Но «страшная месть!» Гигантские мертвецы, встающие из могил; злой колдун, мучающий душу своей дочери, убивающий ее новорожденное дитя, а затем и мужа. А вместо счастливой развязки: «Лежащий под землею мертвец растет, гложет в сташных мучениях свои кости .

В сборнике «Миргород» среди уютных старосветских помещиков и героического «Тараса Бульбы» помещена автором одна из самых жутких повестей мировой литературы- «Вий». К слову, именно эта сказка о прекрастной ведьме- панночке, встающей из гроба, породила злобную сплетню (начало ей положил В.В. Розанов) в склонности Гоголя к некрофилии.Завершается же «Миргород» горьким гоголевским восклицанием: «Скучно на этом свете, господа!» А цикл «петербургских» повестей? «Невский проспект»: «Нашли бездыханный труп его с перерезанным горлом. Окровавленная бритва валялась на полу. По судорожно расскинутым рукам и по сткашно исказонному лицу можно было заключить, что ...он долго еще мучился, прежде, чем грешная душа его оставила тело...». «Записки сумасшедшего», что они делают со мною! Они льют мне на голову холодную воду! Они не внемлют, не видят, не слушают меня . За что они мучают меня?...Спасите меня! Возьмите меня! ... Матушка, спаси своего бедного сына! Урони слезинку на его больную  головушку! Посмотри как мучают они его!" Этот вопль, пророчащий обстоятельства смерти автора, рифмуется с жалобами бедного чиновника Башмачкина: "Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?"

Была в личности Гоголя эта удивительная двойственность. Для знавших его, кажется не было  веселее человека. Он любил всякие розыгрыши и мистификации. Мог перед попутчиком по почтовой карете прикинуться простачком,  круглым сиротой и рассказать о себе плачевную историю.
Он был прекрасным рассказчиком, не раз заставлявших слушателей умирать со смеху. Даже над блюдом,  неряшливо подготовленном на постоялом дворе, мог к удовольствию окружающих разыграть целую комедию.
Но за внешней веселостью скрывалась тяжко больнаю душа,  раздираемая муками и жуткими фантазиями. И современники, и позднейшие иследователи отмечали, что более всего Гоголю удавалось изображение пороков и пошлости жизни. Рядом с дивными описаниями- хрестоматийными картинами украинской ночи, красавца Днепра, птицы тройки, красот Рима- вставали на страницах его книг низменые характеры  и страсти, утробная сторона жизни, ее смрад и нечистоты. Гигантский, исключительный но и страшный талант! Имея хоть каплю воображения, нетрудно представить, каково нести такой дар, да еще  при постоянном  стремлении к красоте и правде. Какие мучения раздирали душу писателя, какая борьба между добром и злом непрестанно бушевало в его сознании!
С детства страстно влюбленный в театр, Гоголь. разумеется, стремился писать для него. Он ненавидел самые ходкие по тем временам водевиль и мелодраму,  "незаконных детей нашего девятнадцатого века". В "Литературных мечтаниях" 1834 он писал: "Видеть на сцене всю Русь, с ее добром и злом, с ее высоким и смешным... видеть биение пульса ее могучей жизни... О, ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нем, если можете!"
Гоголь стал лучшим драматургом своего времени, а для России- возможно и всех будущих времен. Но современники его театра не узнали. Как некогда его актерская игра показалась слишком естественной, так в 1842 году была абсолютно непонятна "Женитьба" . Премьеры на московской и петербургской сценах провалились. Критики вопрошали: "Где автор нашел такую природу? Откуда он выкопал этих чиновников?" Совершенно также не поняли "Игроков". И не трудно представить, как удивились бы критики и публика, узнай они, что этим пьесам предстоит долгая- более полутораста лет- и счастливая театральная жизнь.
Впрочем, неуспех этих пьес повлиял на автора не так сильно, как ранее успех самой великой его пьесы "Ревизор", впервые представленной 19 апреля 1836 года  в Александрийском театре. На премьеру явился государь и изволил смеяться, после заметив: " Все получили по заслугам, и  я больше всех". Нужно отметить, что сам факт постановки такой пьесы- "попирающей устои", откровенно высмеивающей всю государственную систему, - представляется чудом. Не меньшее чудо  и отзыв Никола 1 . Что, впрочем, не помешало Булгарину написать: " Из злоупотреблиений никак нельзя основать настоящей комедии".
Зато демократическое  крыло критики во главе со Стасовым пребывало в восторге: " Мы наизусть повторяли друг другу целые сцены.... Нам нередко доводилось вступать в горячие прерикания с разными пожилыми людьми, негодовавшими на нового идола молодежи". Сам же "идол молодежи" писал в Москву своему другу актеру Михаилу Щепкину : "Все против меня...Бранят и ходят на пьесу; на четвертое представление нельзя достать билетов.. Теперь я вижу, что значит быть комическим писателем". Отбиваясь от критиков "Ревизора", пенявших на то, что в пьесе нет ни одного положительного героя, автор отвечал, что этим благородным лицом был смех".
Как это часто бывает с авторами (особенно с авторами гениальными ),  Гоголь не подозревал, что написал великое, бессмертное произведение, что сила его персонажей не столько в несомненной узнаваемости, сколько в их фантастичности. Это свойство гоголевского дара в полной мере воспримет и оценит его великий ученик Достоевский. А потом через сто лет - не менее гениальный последователь Булгаков.
Ничего этого Гоголь предвидеть, разумеется, не мог, как не понимал и природы своего таланта. Он вовсе не собирался "бичевать" пороки общества, он хотел учить своих современников, как говориться, на их собственных ошибках. В любом случае, и хулу, и похвалу своему "Ревизору" Гоголь воспринял не только не равнодушно, но со страхом. Не будучи человеком практичным, писатель не попытался извлечь дивиденды  из своей скандальной славы. Он испугался ее. И в приступе паранойи в июне 1836 года вместе со старым другом Данилевским  "бежал" в Европу.
"Но в сердце моем Русь"
Побывав в Германии, Швейцарии, Франции, Италии он остановился в Риме.

 Новые впечатления помогли развеяться и несколько успокоили его. Но уже по прошествии трех месяцев Гоголь писал Погодину: "Теперь передо мной чужбина, но в сердце моем Русь, не гадкая Русь, но одна только прекрасная Русь". Друзья звали его вернуться, на что писатель отвечал: "Нет слуга покорный". Он предпочитал "видеть Русь  из прекрасного далека". Жуковскому в письме клялся: "... я что-то сделаю, чего не делал обыкновенный человек...Это великая эпоха в моей жизни...какой огромный оригинальный сюжет! Вся Русь явиться в нем!" Эти нескромные клятвы означали, что Гоголь принялся за "Мертвые души", замысел которых вынашивал еще в России.
Как ни странно, писатель не был изобретателен по части сюжетов. Его фантазия действительно была неуемной, но нуждалась во внешнем толчке, и он с жадным интересом слушал всякие истории- от бытовых анекдотов до совершенных небылиц. Сюжет "Мертвых душ" подсказал ему Пушкин, поведав историю некоего авантюриста, скупавшего у помещиков умерших крестьян, чтобы заложить  их в опекунском  совете как живых. Положа руку на сердце, большинство читателей меньше всего волнует суть аферы господина Чичикова. Более полутораста лет нас увлекает фантасмагорическая картина, карнавал лиц- бесчисленных и разнообразных, - сплетающих свой немыслимый хоровод на страницах гоголевской поэмы.
Известие о смерти Пушкина настигло Гоголя в Париже.  "Никакой вести хуже нельзя было получить из России, -писал он.- Все наслаждение моей жизни исчезло вместе с ним". "Боже, как странно. Россия без Пушкина. Я приеду в Петербург, а Пушкина нет... Зачем вам теперь Петербург?" Продолжение работы над "Мертвыми душами" он считает для себя священным завещанием почившего Поэта.
Гогль вернулся в Рим, где паралельно с работой над книгой сблизился с художниками  А.А.Ивановым ( изобразившим его среди персонажей картины "Явление Христа народу"), Ф.А.Молером, Ф.И.Иорданом. 

Русская колония в Риме. 1845. Дагеротип. Ф.Моллер стоит справа от Гоголя (отделенный акварелистом А.Лавеццари)

Материальные обстоятельства жизни Гоголя в Риме, по некоторым версиям, были весьма стесненными. Однако известно, что перед отъездом из России писатель получил 3 тысячи рублей за "Ревизора" и 5 тысяч единовременного пансиона  от Николая 1. Жизнь в Италии была ему приятна- привычным с детства ласковым южным теплом и обилием солнца, окружающей прекрасной архитектурой, которой он не уставал любоваться. Недалеко от его жилища находилась вилла Боргезе, где хранились шедевры Леонардо, Микеланджело, Рафаэля.

Парк и вилла Боргезе

Здесь, в Риме, он завел знакомство с русскими высокопоставленными особами, часто общался со Смирновой- Россет и тесно сдружился с семьей М.Ю. Вильгорского- известного государственного деятеля и мецената. Особенно близок Гоголь был с младшим сыном Вильегорского, Иосифом. Тот был болен чахоткой в последней стадии, и  Гоголь заботливо ухаживал за ним. Смерть одаренного, очаровательного юноши потрясла писателя. Свои впечатления он отразил в зарисовке "Ночи на вилле", а Библию, подаренную Иосифом, часто читал и подолгу. Дружба Гоголя с убежденной кароличкой княгиней Зинаидой Волконской позднее породила слухи о том, будто он серьезно склонялся к "папизму". На самом же деле, если княгиня и предпринимала попытки "окатоличить" своего друга, то они потерпели неудачу. Есть мнение, что именно поэтому между писателем и княгиней наметилось некоторое охлаждение. Существует также версия, что их отношения были чем то большим нежели дружба. Едва ли.
Невозможное сватовство
Об отношениях Гоголя с женщинами написано много вздора. Вплоть до того, что он болезненно сторонился всякого общения с прекрасным полом. Это неправда уже потому, что с женщинами он приятельствовал и даже дружил.
Однако великий писатель никогда не был женат. Это факт. Было ли его безбрачие фобией, то есть болезненной боязнью брака и сопровождающей его физической близости? Допустим, что так.
Можно даже допустить, что Николай Васильевич стеснялся своей внешности и оттого не верил, что его можно полюбить. Длинный нос, тонкие губы, некрасивая фигура- округленный животик при общей худосочности. Не много ли мы знаем мужчин, для которых некрасивая внешность стала препятствием к покорению женских сердец (взять к примеру, хоть Пушкина)?
Были попытки сделать далеко идущие вывода с творчества Гоголя. Сон Ивана Федоровича Шпоньки- пример панического страха перед брачными узами. "На стуле сидит жена.. он не знает как подойти к ней, что говорить с нею, и замечает, что у нее гусиное лицо. Нечаянно он поворачивается в сторону и видит другую жену, тоже с гусиным лицом. Поворачивается в другую сторону-  стоит третья жена. Назад-еще одна жена. Тут его берет тоска... Он снял шляпу, видит: и в шляпе сидит жена.. Полез в карман за платком- и в кармане жена". Другой пример того же страха- в пьесе "Женитьба", где Подколесник, пройдя через все стадии сватовства и жениховства, в день свадьбы спасается бегством через окошко. Но если в этих сюжетах и приоткрывается отношение Гоголя к браку, то в виде карикатурном и многократно преувеличенном его гениальным писательским даром.
Гоголь был очень привязан к матери. Он писал ей часто, многословно и нежно. Однако из его отношения к добрейшей и недалекой Марии Ивановне, имевшей весьма смутное представление о творчестве сына, приписывавшей ему чужие произведения и даже изобретение железной дороги, нельзя вывести, что Гоголь был маменькиным сынком. Хотя бы потому, что вся взрослую жизнь он добровольно прожил вдали от матери.
Зато он мог поделиться с ней в письме, написанном перед поездкой  в Германию в 1829 году: "Дражайшая маменька! Я видел ее... она слишком высока для всякого, не только для меня... В порыве бешенства и ужаснейших душевных терзаний я жаждал, я кипел упиться одним только взглядом.. Я увидел, что мне нужно бежать от самого себя" и т.д. В восторженном описании небывалой страсти к некоей девице чувствуется преувеличение, а то и хитрость. Это одна из тех мистификаций, на какие писатель горазд был всю жизнь; на самом же деле молодому человеку нужно было  объяснить свой спешный отъезд за границу.
Отношения с женщинами, которые с натяжкой можно назвать увлечениями, случились в жизни Николая Васильевича дважды. Он многие годы дружил с Александрой Осиповной Смирновой- Россет.

А.О.Смирнова,1830-е гг. Художник

Кипренский О.А

То была неординарная женщина, собеседница и муза многих поэтов. Свои стихи ей посвящали Вяземский и Пушкин, который написал о ней:
И можно с южными звездами
Сравнить особенно стихами,
"ЕЕ черкесские глаза.
Она владеет ими смело,
Они горят огня живей..."
Представленная ко двору, Россет была удостоена галантного комплимента самого государя Николая 1: "Я начал царствовать над Россией  незадолго до того , как вы начали царствовать над поэтами". Александра Осиповна "царствовала" и над Кармизиным, и над Жуковским . Руки ее добивались многие, но замуж она вышла за богатого помещика Н. М.Смирнова. Муж вполне поддерживал дружбу супруги с литераторами, среди которых был и Гоголь. "Нас дружило наше обоюдное одиночество", - говорила о нем Смирнова- Россет. Гоголь оценивал их дружбу так: "Она являлась истинным утешением... Подобно двум близнецам- братьям, бывали сходны наши души". Ни о какой романтической страсти Николай Васильевич и не помышлял. Хотя друг его Сергей Трофимович Асаков писал: "Гоголь был ослеплен Смирновой.. и не равнодушен. Она ему раз это сказала, и он сего очень испугался и благодарил, что она его предуведомила". После этого "предуведомления" Гогль  несколько раз не бывал в ее доме. Когда же Смирнова назначили губернатором Калуги, и супруги переселились в этот город, Николай Васильевич состоял  с Александрой Осиповной в оживленной переписке, в которой, по своему обыкновению,  много своего друга поучал, а подписывался "Любящий без памяти Вашу душу".
Эту переписку позже  даже высмеял Тургенев  в "Отцах и детях", вложив в уста Базарова: "Я препакостно себя чувствую, точно начитался писем Гоголя к калужской губернаторше".

Анна Вильегорская

Вторым увлечением писателя была Анна Михайловна Вильегорская из семьи, с которой Гоголь сблизился в Италии. Писатель считал, что Анна также близка ему по духу. Дружба их, пришедшаяся на врорую половину 1840-х годов, имела отношения наставника и ученицы. Гоголь советовал девушке не развлекаться танцами и пустыми разговорами и даже прямо говорил ей, что она не хороша собой. Однако существует версия, что в 1848 году Гоголь сделал Анне предложение и получил отказ, который его глубоко ранил. Для Вильегорских он был женихом недопустимым- мелкопоместный дворянин, писатель. Предпочтительнее оказался князь Шаховский, за которого Анна Михайловна и вышла.
Против версии сватовства, выдвинутыми ранними биографами Гоголя, выступила сестра писателя Анна Васильевна Гоголь, писавшая подруге: "Это невероятно. Он всегда говорил, что неспособен к симейной жизни". Сергей Тимофеевич Асаков тоже  придерживался мнения о невозможности такого события. А более поздние биографы подчеркивали, что версия неподтверждина ничем, кроме неверно истолкованных фраз в письмах Гоголя к Анне Вильегорской.
 Василий Андреевич Жуковский рассказывал, что Гоголь не раз ему говорил о том, что "не должен связывать себя никакими земными узами", и даже утверждал:"Настоящим его призванием было монашество". Имелось в виду, скорее всего, так называемое "монашество в миру", когда человек, не поступая в монастырь, соблюдает многие иноческие обеты, в том числе всякое душевное и телесное воздержание, исключающее возможность не только брака, но и "романтических" отношений.

"Соотечественники страшно"
В 1842 году вышли в свет "Мертвые души", имевшие колоссальный успех, а также первое собрание сочинений 33-летнего Гоголя. Белинский писал о "Мертвых душах", являя великое понимание о великой книге: "В этом и заключается трагическое значение комического произведения Гоголя, это выводит его выводит его их ряда обыкновенных сатирических произведений, и этого- то и не могут понять ограниченные люди, которые видят в "Мертвых душах" много смешного, уморительного". "Ограниченные люди" не только смеялись. Некий критик заметил: "Эту книгу не следует брать в руки из опасения замараться: все, заключающееся в ней, можно видеть на толкучем рынке".
И снова поднявшийся шум страшил писателя. Он чувствовал, что его произведение понято поверхностно. Отдельные проблески более глубокого понимания не утешали. Зато замечания вроде "об эту книгу можно замараться" нашли  отклик в его ранимой душе.
Не  первый раз в истории литературы великий писатель попал под влияние  глупых упреков. Но Гоголь не хотел оправдываться. В его душе уже созрела уверенность, что "мертвые души " несут зло, что к ним надобно  добавить второй том, где перед изумленным читателем предстанут добрые помещики и раскаявшийся Чичиков.

Пробыв в России месяц, пока печатались "Мертвые души", Гоголь снова уехал за границу. Жизнь его в Европе принимала вид судорожных метаний с места на место. Какой-то страх гнал его, а свои переезды он объяснял действительно реальной необходимостью поправить здоровье.
 Именно тогда он начинает проповедовать- в письмах, которые пишет друзьям. "Горе кому бы то ни было, не слушающему моего слова. Оставь на время все, все, что не шевелит иногда в праздные минуты мысли... Покорись и займись один лишь только год своею деревней". Погодину, только что потерявшему любимую жену: "Друг, несчастия только великие знаки Божией любви.. Я знаю, что покойницу при жизни печалили в тебе два находящиеся в тебе недостатка. Один, который произошел от обстоятельства твоей первоначальной жизни и воспитания, состоит в отсутствии такта во всех возможных родах приличий". Или: "Собери прежде всего мужиков и объясни им, что такое ты и что такое они"
Чтобы получить представление, как были восприняты эти письма современниками, достаточно вспомнить, что даже Достоевский, безмерно любивший Гоголя, вложил фразы из них в уста одного из  самых отвратительных персонажей- Фомы Фомича Опискина в повести "Село Степанчиково и его обитатели".
Гоголь признавался, что письма, состававшие "Выбранные места из переписки с друзьями", написанные под влиянием страха смерти, что в книге этой он "размахнулся таким Хлестаковым". Но в целом Гоголь никогда от нее не отрекался и  считал  весьма полезной.
В то же время он написал второй том "Мертвых душ", который никак ему не давался. Как писатель, он чувствовал, что получается вздор. Как проповедник- жаждал продолжить борьбу с самим собой, со своим непокоренным гением. Гоголь съездил в паломническую поездку в Иерусалим, ко святым местам, надеясь получить духовные силы для продолжения своей "важной христианской" работы. И все же книга не шла- сказалось начавшееся физическое и психическое истощение. Сказалось и внутреннее сопротивление таланта, чуявшего: не то!
Хотя религиозность Гоголя можно назвать болезненной, в ней нельзя не почувствовать искреннего раскаяния. Писавший "сквозь невидимые миру слезы", он слышал в ответ только смех. Конечно, этим он обязан сатирической грани своего великого дара. Но грань эта сверкала столь ярко, что для читающей публики затмевала все остальные. И теперь, когда мы видим себя самых, готовых смеяться без конца, - над телепередачами, заполонившими эфир, над пошлыми анекдотами, проникшими во все издания, включая детские журналы, - можно понять страх Гоголя перед стихией смеха. Предвидел ли он силой  гения, во что через века превратиться потребность  в смехе, хохоте, бездумном веселье? Как бы то ни было, он понимал, предчувствовал опасность. Горе в том, , что пытался предотвратить ее он уже без таланта, покинувшего его  словно в наказание за отступничество от своей природы.
Лестницу! Давай лестницу!
От второго тома "Мертвых душ" сохранилось несколько глав, по которым можно судить, сколь неубедительно с художественной точки зрения выглядело задуманное Гоголем покаяние Чичикова. У произведения искусства есть своя логика и своя жизнь. Чичиков уже жил вне зависимости от воли писателя. Чичиков мог остаться лишь таким, каким автор его родил, а далее рос, как гомункул, вышедший из-под  власти своего создателя.
Поняв ли непокорность своего героя, утрату ли собственного дара, в приступе ли меланхолии, сопровождавшей отречение от литературы, Гоголь в своей московской квартире сжег вторую часть "Мертвых душ". Это случилось 11 февраля 1852 года.

Самосожжение Гоголя. 1909 - Репин Илья Ефимович.

Погодин рассказывает об этом так: "Когда портфель был принесен, он вынул оттуда стопку тетрадей... положил ее в печь и зажег свечей из своих рук.
Мальчик (слуга Гоголя- при. авт.) догадавшись упал перед ним на колени и сказал: "Барин! Что это вы? Перестаньте!" - "Не твое дело!- сказал он.- Молись!"... Сел на стуле перед огнем, ожидая, пока все не сгорит и не истлеет. Тогда он перекрестясь, воротился в комнату.. лег на диван и заплакал."
Эта картина- сгорбленная фигура, скорбный птичий профиль, озаряемый огнем, пожирающим рукопись, одна из самых трагичных в русской литературе.
А до этого четыре года Гоголь метался по России: Москва, Одесса, Васильевка, монастыри, затем снова Москва. Он доверился неумелому духовному руководству пастыря, отца Матфея, еще более усугубившего душевную болезнь своего несчастного "агнца". В Москве Гогль, обессиленный добровольной голодовкой, тяжко болел- анемией мозга, вспышками малярии, гастроэнтеритом и , вероятно, еще целым набором недугов.
"В ту пору еще верховодили посредственные немецкие и французские лекари, а замечательная школа великих русских  медиков только зачиналась", - пишет Владимир Набоков. Несколько дней они подвергали больного "лечению", подобному инквизиторским пыткам. Командовал всем некий доктор Овер. Гоголя погружали в горячую ванну и поливали голову холодной водой. И без того до крайности истощенному- через живот легко прощупывался позвоночник- ему давали слабительное, делали кровопускания. После ванны его клали на кровать, к носу цепляли пиявок. "Не надо! Снимите!"- просил больной. Он громко стонал, плакал, жаловался. Порой его отчаянные крики были слышны на улице.
"Нет я больше не имею сил терпеть... Чего хотят они от меня , бедного? ... Я не в силах, я не могу вынести всех мук их, голова горит моя, и все кружится предо мною... Дайте мне тройку быстрых, как вихрь лошадей! Садись, мой ямщик , звени, мой колокольчик, взвейтеся кони, и несите меня с этого света!.. Вон небо клубится предо мною; лес несется темными деревьями... сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане..."

Никитский бульвар, 7. Дом, в котором умер Николай Васильевич Гоголь.

Николай Васильевич Гоголь скончался 4 марта 1852 года в Москве. Последние его слова были: "Лестницу! Поскорее давай лестницу!"Присутствующее решили, что Гоголь хочет встать с постели. И здесь он был не понят! Предсмертное видение было связано с библейским сюжетом: лестница Иакова, ведущая с земли на небо.