Покров, упитанный язвительною кровью, Кентавра мстящий дар, ревнивою любовью Алкиду передан. Алкид его приял. В божественной крови яд быстрый побежал. Се — ярый мученик, в ночи скитаясь, воет; Стопами тяжкими вершину Эты роет; Гнет, ломит древеса; исторженные пни Высоко громоздит; его рукой они В костер навалены; он их зажег; он всходит; Недвижим на костре он в небо взор возводит; Под мышцей палица; в ногах немейский лев Разостлан. Дунул ветр; поднялся свист и рев: Треща горит костер; и вскоре пламя, воя, Уносит к небесам бессмертный дух героя.
воскресенье, 22 января 2017 г.
Из А. Шенье ("Покров, упитанный язвительною кровью...")
воскресенье, 15 января 2017 г.
* * * ("Я возмужал среди печальных бурь...")
Я возмужал среди печальных бурь, И дней моих поток, так долго мутный, Теперь утих дремотою минутной И отразил небесную лазурь. Надолго ли?.. а кажется прошли Дни мрачных бурь, дни горьких искушений.
* * * ("Что белеется на горе зеленой?..")
Что белеется на горе зеленой? Снег ли то, али лебеди белы? Был бы снег — он уж бы растаял, Были б лебеди — они б улетели, То не снег и не лебеди белы, А шатер Аги Асан-аги. Он лежит в нем, весь люто изранен. Посетили его сестра и матерь, Его люба не могла, застыдилась. Как ему от боли стало легче, Приказал он своей верной любе: «Не ищи меня в моем белом доме, В белом доме, ни во всем моем роде», Как услышала мужнины речи, Запечалилась бедная Кадуна. Она слышит: на двор едут кони; Побежала Асан-агиница, Хочет броситься, бедная, в окошко, За ней вопят две милые дочки: «Воротися, милая мать наша, Приехал не муж Асан-ага, А приехал брат твой Пинторович». Воротилась Асан-агиница, И повисла она брату на шею — «Братец милый, что за посрамленье! Меня гонят от пятерых деток».
* * * ("Толпа глухая...")
Толпа глухая, Крылатой новизны любовница слепая, Надменных баловней меняет каждый день, И катятся стуча с ступени на ступень Кумиры их, вчера увенчанные ею.
* * * ("Стою печален на кладбище...")
Стою печален на кладбище. Гляжу кругом — обнажено Святое смерти пепелище И степью лишь окружено. И мимо вечного ночлега Дорога сельская лежит, По ней рабочая телега ......... изредка стучит. Одна равнина справа, слева. Ни речки, ни холма, ни древа. Кой-где чуть видятся кусты. Немые камни и могилы И деревянные кресты Однообразны и унылы.
* * * ("Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...")
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит — Летят за днями дни, и каждый час уносит Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем Предполагаем жить... И глядь — как раз —умрем. На свете счастья нет, но есть покой и воля. Давно завидная мечтается мне доля — Давно, усталый раб, замыслил я побег В обитель дальную трудов и чистых нег.
* * * ("Он между нами жил...")
Он между нами жил Средь племени ему чужого, злобы В душе своей к нам не питал, и мы Его любили. Мирный, благосклонный, Он посещал беседы наши. С ним Делились мы и чистыми мечтами И песнями (он вдохновен был свыше И с высока взирал на жизнь). Нередко Он говорил о временах грядущих, Когда народы, распри позабыв, В великую семью соединятся. Мы жадно слушали поэта. Он Ушел на запад - и благословеньем Его мы проводили. Но теперь Наш мирный гость нам стал врагом - и ядом Стихи свои, в угоду черни буйной, Он напояет. Издали до нас Доходит голос злобного поэта, Знакомый голос!... боже! освяти В нем сердце правдою твоей и миром И возврати ему
Подписаться на:
Сообщения (Atom)