Глухой глухого звал к суду судьи глухого, Глухой кричал: «Моя им сведена корова».— «Помилуй,— возопил глухой тому в ответ,— Сей пустошью владел еще покойный дед». Судья решил: «Почто ж идти вам брат на брата, Не тот и не другой, а девка виновата».
понедельник, 9 января 2017 г.
* * * ("Глухой глухого звал к суду судьи глухого...")
* * * ("В часы забав иль праздной скуки...")
В часы забав иль праздной скуки, Бывало, лире я моей Вверял изнеженные звуки Безумства, лени и страстей. Но и тогда струны лукавой Невольно звон я прерывал, Когда твой голос величавый Меня внезапно поражал. Я лил потоки слез нежданных, И ранам совести моей Твоих речей благоуханных Отраден чистый был елей. И ныне с высоты духовной Мне руку простираешь ты И силой кроткой и любовной Смиряешь буйные мечты. Твоим огнем душа палима Отвергла мрак земных сует, И внемлет арфе серафима В священном ужасе поэт.
* * * ("В начале жизни школу помню я...")
В начале жизни школу помню я;
Там нас, детей беспечных, было много;
Неровная и резвая семья;
Смиренная, одетая убого,
Но видом величавая жена
Над школою надзор хранила строго.
Толпою нашею окружена,
Приятным, сладким голосом, бывало.
С младенцами беседует она.
Ее чела я помню покрывало
И очи светлые, как небеса.
Но я вникал в ее беседы мало.
Меня смущала строгая краса
Ее чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.
Дичась ее советов и укоров,
Я про себя превратно толковал
Понятный смысл правдивых разговоров.
И часто я украдкой убегал
В великолепный мрак чужого сада,
Под свод искусственный порфирных скал.
Там нежила меня теней прохлада;
Я предавал мечтам свой юный ум,
И праздномыслить было мне отрада.
Любил я светлых вод и листьев шум, И белые в тени дерев кумиры, И в ликах их печать недвижных дум. Всё — мраморные циркули и лиры, Мечи и свитки в мраморных руках, На главах лавры, на плечах порфиры — Всё наводило сладкий некий страх Мне на сердце; и слезы вдохновенья, При виде их, рождались на глазах. Другие два чудесные творенья Влекли меня волшебною красой: То были двух бесов изображенья. Один (Дельфийский идол) лик младой — Был гневен, полон гордости ужасной, И весь дышал он силой неземной. Другой женообразный, сладострастный, Сомнительный и лживый идеал — Волшебный демон — лживый, но прекрасный. Пред ними сам себя я забывал; В груди младое сердце билось — холод Бежал по мне и кудри подымал. Безвестных наслаждений темный голод Меня терзал. Уныние и лень Меня сковали — тщетно был я молод. Средь отроков я молча целый день Бродил угрюмый — всё кумиры сада На душу мне свою бросали тень.
* * * ("... строгий свет...")
... строгий свет Смягчил свои предубежденья, Или простил мне заблужденья Давно минувших темных лет.
воскресенье, 8 января 2017 г.
Эпиграмма ("Не то беда, что ты поляк...")
Не то беда, что ты поляк: Костюшко лях, Мицкевич лях! Пожалуй, будь себе татарин,— И тут не вижу я стыда; Будь жид — и это не беда; Беда, что ты Видок Фиглярин.
Эпиграмма ("Не то беда, Авдей Флюгарин...")
Не то беда, Авдей Флюгарин, Что родом ты не русский барин, Что на Парнасе ты цыган, Что в свете ты Видок Фиглярин: Беда, что скучен твой роман.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)