Сосед

Кто б ни был ты, печальный мой сосед,

Люблю тебя, как друга юных лет,

Тебя, товарищ мой случайный,

Хотя судьбы коварною игрой

Навеки мы разлучены с тобой

Стеной теперь - а после тайной.

Когда зари румяный полусвет

В окно тюрьмы прощальный свой привет

Мне, умирая, посылает

И, опершись на звучное ружье,

Наш часовой, про старое житье

Мечтая, стоя засыпает, -

Тогда, чело склонив к сырой стене,

Я слушаю - и в мрачной тишине

Твои напевы раздаются.

О чем они - не знаю; но тоской

Исполнены, и звуки чередой,

Как слезы, тихо льются, льются...

И лучших лет надежды и любовь -

В груди моей все оживает вновь,

И мысли далеко несутся,

И полон ум желаний и страстей,

И кровь кипит - и слезы из очей,

Как звуки, друг за другом льются.

Узник

Отворите мне темницу,

Дайте мне сиянье дня,

Черноглазую девицу,

Черногривого коня!

Я красавицу младую

Прежде сладко поцелую,

На коня потом вскочу,

В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,

Дверь тяжелая с замком;

Черноокая далеко

В пышном тереме своем;

Добрый конь в зеленом поле

Без узды, один, по воле

Скачет весел и игрив,

Хвост по ветру распустив...

Одинок я - нет отрады:

Стены голые кругом,

Тускло светит луч лампады

Умирающим огнем;

Только слышно: - за дверями

Звучномерными шагами

Ходит в тишине ночной

Безответный часовой.

Ветка Палестины

Скажи мне, ветка Палестины,

Где ты росла, где ты цвела,

Каких холмов, какой долины

Ты украшением была?

У вод ли чистых Иордана

Востока луч тебя ласкал,

Ночной ли ветр в горах Ливана

Тебя сердито колыхал?

Молитву ль тихую читали

Иль пели песни старины,

Когда листы твои сплетали

Солима бедные сыны?

И пальма та жива ль поныне?

Все так же ль манит в летний зной

Она прохожего в пустыне

Широколиственной главой?

Или в разлуке безотрадной

Она увяла, как и ты,

И дольний прах ложится жадно

На пожелтевшие листы...

Поведай: набожной рукою

Кто в этот край тебя занес?

Грустил он часто над тобою?

Хранишь ты след горючих слез?

Иль божьей рати лучший воин

Он был, с безоблачным челом,

Как ты, всегда небес достоин

Перед людьми и божеством?

Заботой тайною хранима

Перед иконой золотой

Стоишь ты, ветвь Ерусалима,

Святыни верный часовой.

Прозрачный сумрак, луч лампады,

Кивот и крест, символ святой...

Все полно мира и отрады

Вокруг тебя и над тобой.

" Не смейся над моей пророческой тоской"

Не смейся над моей пророческой тоскою;

Я знал: удар судьбы меня не обойдет;

Я знал, что голова, любимая тобою,

      С твоей груди на плаху перейдет;

Я говорил тебе: ни счастия, ни славы

Мне в мире не найти; настанет час кровавый,

      И я паду, и хитрая вражда

С улыбкой очернит мой недоцветший гений;

      И я погибну без следа

      Моих надежд, моих мучений,

Но я без страха жду довременный конец.

      Давно пора мне мир увидеть новый;

      Пускай толпа растопчет мой венец:

            Венец певца, венец терновый!..

            Пускай! я им не дорожил

"Расстались мы но твой портрет"

Расстались мы, но твой портрет

Я на груди своей храню:

Как бледный призрак лучших лет,

Он душу радует мою.

И, новым преданный страстям,

Я разлюбить его не мог:

Так храм оставленный - всё храм,

Кумир поверженный - всё бог!

"Молитва"

В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко...

"Когда волнуется желтеющая нива

Когда волнуется желтеющая нива,

И свежий лес шумит при звуке ветерка,

И прячется в саду малиновая слива

Под тенью сладостной зеленого листка;

Когда росой обрызганный душистой,

Румяным вечером иль утра в час златой,

Из-под куста мне ландыш серебристый

Приветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагу

И, погружая мысль в какой-то смутный сон,

Лепечет мне таинственную сагу

Про мирный край, откуда мчится он,—

Тогда смиряется души моей тревога,

Тогда расходятся морщины на челе,—

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу бога.